«Лучше способ найти кадры – это их вырастить»: большой разговор «РН» с региональным министром здравоохранения Александром Пшенниковым

В преддверии Дня медицинского работника «Рязанским новостям» удалось пообщаться с министром здравоохранения региона Александром Пшенниковым. Мы поговорили о планах по строительству новых медучреждений в городе, стимулирующих выплатах для врачей, пополнении автопарка машинами скорой помощи и о многом другом.

«Нет ни одной страны, которая официально заявляет, что у них нет кадрового голода в структуре здравоохранения»

- Александр Сергеевич, главой Министерства здравоохранения вы были назначены 1 сентября 2022 года. С какими сложностями вы столкнулись, когда пришли на эту должность?

- Девять месяцев – можно сказать, что это почти год, а можно – почти полгода. История равнозначная. Сложность была в том, что это новое направление работы и новые задачи. Это своеобразный ритм жизни, своеобразная скорость принятия управленческих решений. Эти моменты можно назвать сложностями. С каждым новым днем они решаются все быстрее и легче. Сейчас некоторые вещи, которые я в начале воспринимал сложными, я таковыми уже не считаю. Это адаптация. С этим сталкивается любой человек при переходе на новую работу.
 
- Можете ли сказать, что этот период адаптации вами пройден?
 
- Эта должность гораздо более глобальная, чем была ранее. Поэтому с уверенностью я смогу сказать, что адаптация пройдена, когда проживу полный годичный цикл, когда все процессы пройду сам. Тогда можно будет с уверенностью сказать, что все, что происходит, я с этим знаком, переживал и отрабатывал. Но в целом основные моменты, конечно, уже все понятны.
 
- Александр Сергеевич, расскажите, пожалуйста, какие на сегодняшний момент в регионе существуют стимулирующие выплаты для медиков и каким образом область работает над привлечением молодых специалистов в сельскую местность?

- Кадры – это глобальная проблема Минздрава мирового масштаба. Нет ни одной страны, которая официально заявляет, что у них нет кадрового голода в структуре здравоохранения. Понятно, что в 21 веке жизнь меняется, но не меняется базовое медицинское образование. Оно все также остается сложным и длительным. Не каждый школьник выбирает для себя этот жизненный путь. Поэтому получается так, что ни одна страна мира эту проблему до конца не решила.
 
Если возьмем под прицел наши региональные проблемы, то понятно, что мы тоже эту проблему решаем, решаем ежедневно. У нас есть в регионе два вида стимулирующих мер. Это все известные федеральные меры. Мы их внедрили и используем. Это программы «Земский доктор» и «Земский фельдшер». Ежегодно мы определяем пул людей, которые приходят в эту программу и получают определенные средства. В этом году – 29 человек, в прошлом их было 28. Также предоставляются различные выплаты. Если это врач, то от 750 тыс. до 1,5 млн рублей в зависимости от удаленности местности. Медсестры и фельдшеры –  по 500 тыс. рублей.
 
Как вы знаете, с 1 января надбавки пошли соответствующим категориям медицинских работников. Есть меры регионального стимулирования. Молодым врачам, которые в регионе только трудоустроились, по завершении каждого проработанного года на протяжении 5 лет выплачиваем 100 тыс. рублей, среднему медицинскому персоналу – 50 тыс. рублей.
 
Активно используем целевой договор. С этого года появились надбавки для всех студентов с первого курса, которые заключили целевой договор. Ежемесячно выплачиваем им по 3 тыс. рублей. За год набегает неплохая прибавка к стипендии. Лучше способ найти кадры – это их вырастить. Тем более внутри региона для этого есть все ресурсы.
 
Также с этого года правительство Рязанской области одобрило выделение земельных участков молодым специалистам на селе для индивидуального жилищного строительства. У нас 12 заявок поступило от молодых медицинских работников. Два участка в Спас-Клепиках уже определены, в собственность врачи вступили. Мы очень внимательно подходим к тому, какой должен быть земельный участок. Это должно быть удобно в плане инженерки, недалеко, комфортно. Вот в Клепиках с главой разговаривали и речь идет о том, что, возможно, создадим там врачебный переулок или улицу.
 

«90% всех решений в здравоохранении решается на уровне поликлиник»

 
- Эти медики будут работать в местной больнице или в ФАПах?
 
- Мы сеть муниципальную не делим на больницу или на ФАП. Есть районная сеть. Есть учреждение – районная больница и сеть ФАПов - это тоже их подведы. Объединяет либо межрайонный медицинский центр, либо центральная районная больница, либо районная больница.
 
- Можете ли сказать каких именно специалистов остро не хватает? Может быть это хирурги или терапевты?
 
- Этот вопрос носит хронический характер. Здесь нужно говорить о ситуационном менеджменте. Если систему создать, то, конечно, нам не хватает первичного звена. Речь идет об участковых терапевтах и педиатрах. Основная задача – сделать очень сильную сеть, оказывающую первичную медико-санитарную помощь. Первичка – это все. 90% всех решений в здравоохранении решается на уровне поликлиник. Нужно перестроить всю модель в медицину предупредительную. Не когда мы находим заболевание и лечим, а стараемся на начальных этапах его распознать и принять меры. Онкологию же тоже можно искать на ранней стадии. Тем более у нас даже в диспансеризацию с определенных групп заложены онкомаркеры и онкопоиск. Все входит уже, идите, проходите. У нас люди, как правило, бегут в больницу, когда уже совсем прижмет так, что терпеть нельзя. И то мы сначала у соседки спросим, другу позвоним, попробуем народную медицину. Кто-то алкоголем начинает лечиться. Работал в медицине и много видел. Человек сам решает, что ему делать, но мы пытаемся всех переубедить.
 
Есть такая концепция «здоровьесберегающее поведение». Есть ли оно сейчас у нас в регионе? По статистике, на 10 человек из близкого окружения найдется только один сдвинутый на своем здоровье. Остальным все равно. А надо, чтобы было девять человек, которые следят за своим здоровьем и один, которому все равно. И вот когда мы это сделаем, то сможем с вами сесть и обсудить, сколько нам нужно, например, онкологов. И сколько нам их нужно в поликлинику? Или может стационар насытить? А может, если мы начнем раньше выявлять и лечить, то столько онкологов нам в стационаре и не нужно?
 
Мы, конечно, можем говорить о нехватке врачей, апеллируя нормативами. Если измерим нормативами, то получим чуть больше 300 человек дефицита врачей и в районе 400 по среднему медицинскому персоналу. Но это сухие статистические срезы, которые не учитывают заболеваемость и другие факторы. Это нормативы для всей страны, которые желательны. Но мы же понимаем, что каждый субъект разный. Есть мы, а есть, например, Чукотка. Какой у них уровень заболеваемости, а какой у нас. По скорым тоже есть норматив – на 10 тыс. человек одна бригада. Кто-то говорит, что хватает бригад в Рязанской области, а кто-то, что катастрофически не хватает. Если мы в разрезе региона посчитаем, сколько у нас автомобилей, то у нас их больше 330. Одномоментно на линии работает больше 100. Хватает? Идеальный норматив.
 

- Но на практике их не хватает.

- А как на практике? Когда был ковид, то выпускали 100 бригад и они были загружены. Сейчас у нас количество вызовов до норматива не дотягивает. Их меньше, чем среднестатистически по России. Зачем нам еще сейчас, например, 10 бригад? Надо чувствовать систему.
 
Понятно, что есть недовольные, жалуются, что скорую долго ждут. В скорую нужно звонить, когда существует реальная угроза жизни. Мы же должны понимать, что есть скорая, есть неотложка, есть поликлиника. Скорая – 20 минут для спасения жизни. 
 
Многие стали скорую как перевозку использовать, возить больных из больницы в больницу. Да, мы не возражаем. Можно перевезти, но, когда жизни и здоровью реально что-то угрожает. Мы сами стали использовать скорую на 50% не по назначению, а потом удивляемся, где же машины. А вот неотложка может и два часа ехать.
 
- Понятно, что машины есть. Но вопрос в том, в каком они состоянии? В СМИ, в социальных сетях появляются жалобы, что водители даже отказываются выходить на линию из-за удручающего состояния транспорта.
 
- За последние две недели мы потеряли три машины скорой помощи. Первую машину потеряли – приехала машина на вызов, заехала во двор, вышел человек социально неадаптированный и монтировкой побил все окна. Вторая ситуация - два подростка, нарушая правила, бортуют скорую помощь и она улетает в отбойник. И третье - столкновение на Московском, когда скорую не пропустили и произошел удар лоб в лоб. Машина не подлежит восстановлению. Кто виноват? Вот водители и будут бастовать. Их кто-то уважает? Люди, которые сами и ругают скорую помощь, почему себя так ведут? Мы три машины вывели. Конечно, девять новых на линию выпустили, но если так люди будут относиться к скорой помощи, то мы просто не будем успевать их менять.  
 
В районах мы поменяли за последние семь месяцев больше 40 автомобилей. В Рязани планируем заменить все со 100% износом. Приобрели уже девять автомобилей класса В, ждем два реанимационных автомобиля, еще два реанимационных автомобиля у нас в закупках на территориальный центр медицины катастроф, дальше запускам процесс по закупке еще шести автомобилей класса В и попробуем до конца года найти финансирование, чтобы закрыть еще несколько автомобилей.

«Не все нужно вешать на медицину, но многое»

- Губернатор Рязанской области неоднократно говорил о так называемом «золотом часе». Как в этом направлении двигается регион?
 
- Правильно мы двигаемся в этом направлении. А вы знаете, что такое «золотой час»?
 
- Время, в течение которого нужно успеть оказать экстренную помощь человеку, чтобы он выжил.
 
- Вы правильно говорите. Именно экстренную помощь. А почему этот вопрос все время задают медикам? Ведь на самом деле комплекс мер, который спасает жизни, простой.
 
- А если это инфаркт?
 
- Если это инфаркт, то «золотой час» не работает. Там 120 минут терапевтическое окно для того, чтобы его диагностировать и прооперировать. А если это ишемический инсульт, то терапевтическое окно 4,5 часа. И когда мы говорим о «золотом часе», то речь идет о травматическом шоке. Классическая картина – где-то на федеральной трассе машины столкнулись. Проезжающие должны остановиться и помочь. Бывает, что там нужно изо рта что-то вынуть, чтобы пострадавший не задохнулся, пальцем кровь прижать и быстро вызвать скорую, а не мимо проехать. Это экстренная помощь, а не медицинская, она еще задолго до врачебной. Если на этом этапе люди не будут безразличны, подбегут и сделают, например, непрямой массаж сердца, то вот он и есть «золотой час». Это комплекс самых простейших мер. А у нас работает стереотип, что должны только врачи, что скорая должна за 20 минут приехать. Скорая то приедет за это время. А мы, что эти 20 минут делаем? Смотрим на то, как жизнь уходит? А если скорая приезжает и констатирует смерть, буквально три минуты не хватило. Кто виноват? Людское безразличие. Поэтому сейчас запустили цикл образовательный. Много желающих. Правительство проходит, силовой блок, в медицинском университете запущены эти курсы. Волонтеры, которые на СВО, также все обучены этой экстренной помощи. Не все нужно вешать на медицину, но многое.
 
Что касается не экстренной помощи, то, чтобы все эти заболевания предотвратить, нужно диспансеризацию проходить. Там видно сразу есть ли какие-то предвестники.
 
- Часто диспансеризация это очень формальное мероприятие, которое как будто только для галочки делается.
 
- А что формально? Давление померили формально? Кровь взяли формально на холестерин и глюкозу? Вот весь этап диспансеризации. 80% внезапных смертей включают четыре фактора – высокое давление, холестерин, алкоголь и табак. Это все проверяется на первом этапе диспансеризации. В случае если высокое давление или повышен холестерин, то запускается второй этап диспансеризации. Не надо понимать под диспансеризацией обследование всего организма. Человек пришел, у него посмотрели основные факторы, которые влияют на смертность, и его отпустили. Это сделано для того, чтобы из всего пула пациентов критических отобрать. Нужно всех проверить, но не нужно на всех тратить много времени.
 

«Большая половина поликлиник расположена в приспособленных зданиях»

- Не так давно активно обсуждалась тема перехода на российские аналоги лекарств для больных диабетом. Как в целом в регионе прошел процесс импортозамещения? Что делают, если не подходят российские аналоги? 

- А у вас есть живой пример человека, которому бы не подошел отечественный аналог?
 
- Живого примера нет. Только примеры беспокойства, что может не подойти.
 
- А больше ничего и не было. Нет информации во всероссийских кругах, чтобы отечественный инсулин кому-то навредил. Да, это новый препарат, это импортозамещение. Не такая сложная технология производства. Мы в своей стране научились его производить. Сейчас я проблемы не вижу. Идут дискуссии и их много.  Я могу так сказать: ни один препарат на рынке не окажется, который не пройдет лицензирование и сертификацию. Если препарат зарегистрирован в РФ и вышел в розничную сеть, значит вопросов к нему нет с точки зрения эффективности и безопасности. У нас примерно 28 видов инсулина закупается. Большая часть из них отечественные. Есть определенные телемедицинские показания, когда у людей индивидуальная непереносимость. Подбор препарата идет персонифицировано с учетом аллергических реакций. Но так, чтобы широкими мазками ругать отечественный инсулин, я считаю, это недопустимо и нечестно. Опасения есть у людей и это нормально. С ними нужно встречаться, разговаривать и обсуждать, если есть какое-то недопонимание. Но разговор должен быть конструктивный, а не эмоциональный.

- Хотелось бы поговорить о строительстве новых медучреждений в городе Рязани. Какие существуют планы?

- У нас есть критические зоны, где требуется строительство. Это Дашково-Песочня. Население уже приближается к 100 тысячам, район застроился и Дядьково перешли в городской контур. Если и их еще посчитать, то население за 100 тысяч перевалит. Сейчас в микрорайоне две поликлиники – детская и взрослая. Если мы будем про взрослую говорить, то она строилась под 25 тысяч человек. Сейчас там 90. Поликлиника работает в три смены. Я когда в соцсетях читаю, как ругают поликлинику… Господи, врачи в три смены работают! Эти врачи – герои. Они на себе три резерва тащат. Давайте их еще сейчас поругаем, чтобы они все бросили и ушли. Так тоже нельзя. Поэтому в Дашково-Песочне нужна поликлиника. Место мы определили, финансирование есть из регионального и федерального бюджетов. Будет неплохой такой 8-этажный объект, современный, удобный, с парковкой, с хорошей вентиляцией. Приблизительно рассчитываем, что за медучреждением закрепят около 50 тысяч населения. Отдельно отрабатываем момент по детской поликлинике. Детей тоже очень много. По ним вопрос стоит не так остро, но поликлиника напрашивается. Это из серии, что горит.
 
Есть из серии, чтобы хотелось поменять. Хотелось бы поменять инфраструктуру. Современные требования к медорганизациям и понятие бережливости никуда не уходят. Обратите внимание, что большая половина поликлиник расположена в приспособленных зданиях. Это здания, которые для этого не проектировались. Вот 12-ю все ругают, что там очереди. Я зашел посмотреть. Это, по сути, подъезд, где пять человек в одном месте и уже создается иллюзия очереди. Там узкие коридоры, нельзя даже лавку поставить, будет дискомфортно. Поэтому думаем сейчас, где мы можем проектировать и строить. В приспособленном здании задумываться о комфорте сложно, а где-то вообще невозможно.
 
 
_{Беседовала Дарья Буренкова}